Интеллектуальный вакуум переменчивого мира

2 сентября в Культурном центре Вышки декан факультета мировой экономики и мировой политики ГУ-ВШЭ Сергей Караганов выступил с открытой лекцией «Новая геоэкономическая и геополитическая революция».

Лекция прошла в рамках традиционного цикла семинаров Высшей школы экономики по наиболее актуальным темам современного мира.

Древняя восточная мудрость гласит: «Не дай нам Бог жить в эпоху перемен». Тем более, если эти перемены носят глобальный характер, перед лицом которых не только отдельный индивид, но и человечество в целом оказывается в состоянии «морального и интеллектуального вакуума». Так охарактеризовал нынешнее состояние мирового сообщества Сергей Караганов. По его мнению, сейчас «люди не понимают, что происходит в мире. Или делают вид, что понимают, но на самом деле ничего не понимают. Это в большей мере относится к мировому экономическому кризису, вызывающему порой отчаяние у тех, кто пытается осознать причины и возможные последствия происходящих процессов», — сказал С. Караганов, подчеркнув, впрочем, что сам он «не претендует на истину в последней инстанции», а рассматривает нынешнее выступление как приглашение к дискуссии с постановкой острых и сложных вопросов.

В чем же причины нынешней «глобальной революции»? «Мы — и это трюизм — живем в мире стремительных изменений, — сказал  декан факультета мировой экономики и мировой политики ГУ-ВШЭ. — И то, что казалось незыблемым пять лет тому назад, кажется сейчас просто глупостью». Существует теория «сжатого времени», одним из авторов которой является академик Сергей Капица. Согласно этой теории мир когда-то менялся раз в тысячу лет, потом — каждые триста лет. «В годы моего студенчества он менялся раз в двадцать пять лет, и я мог с некоторой натяжкой использовать жизненный опыт своих родителей. Но моя дочь уже не могла использовать мой опыт, а вы, — сказал, обращаясь к студентам в зале С. Караганов, — не сможете использовать свой нынешний опыт уже через пять лет!».

Начало этой революции следует отнести к концу 1980-х — началу 1990-х годов, второй ее этап приходится на начало нового тысячелетия, и «мы находимся на его гребне и, по сути дела, вошли в эпоху перманентных революций».

С. Караганов назвал две основные причины, вызвавшие, по его мнению, эти процессы.

Во-первых, на устройство мира повлияли изменения 1980–1990-х годов, вызвавшие падение системы коммунизма и «вливание в единый мировой рынок нескольких миллиардов работников и потребителей. Такое взрывное расширение мирового капиталистического рынка было недооценено. В предшествовавшие годы существовало две системы — капиталистическая и социалистическая, мало соприкасавшиеся друг с другом, плюс «периферия», которая фактически существенной роли не играла.

Вторая причина — это нынешний этап научно-технологической революции, который связан с рывком в развитии информационных технологий в 1970–1980-е годы. «Хотя теперь уже и очевидно, что сейчас не они, как это ни парадоксально, определяют будущее мира!». Еще 5–7 лет назад любой мыслитель с уверенностью утверждал, что мы живем в веке информационной революции, что именно информация будет главным источником роста мирового продукта. «Но сейчас об этом уже почти что забыто, хотя, разумеется, все мы пользуемся информационными продуктами и технологиями».

Но если начало революционных изменений — то есть, падение коммунизма — некоторые умы, в том числе, скажем, Александр Солженицын, смогли предсказать, то нынешний этап геоэкономической и геополитической революции не предвидел никто. «Мы находимся сейчас в абсолютно непредсказуемом мире», — сказал С. Караганов.

Каковы основные параметры тех изменений, которые происходят в современном мире? Важнейшим изменением, считает С. Караганов, является небывалое в истории человечества перераспределение мирового валового национального продукта (ВНП) в направлении стран «нового капитализма». В наиболее упрощенном варианте идет перераспределение мирового богатства из Европы в Азию и «наступает экономический век Азии». Это является, в первую очередь, результатом второй волны глобализации. Началась новая индустриальная революция, «о чем мало пишут и практически никогда не говорят». Но бурное развитие стран Юго-Восточной Азии, Китая потребовало огромного увеличения производства традиционных товаров на новой технологической основе: стекла, бетона, автомобилей, обуви, одежды. «И сейчас видно: то, что мы называем индустриальной революцией, снова быстро заполняет свою зону в мировом ВНП, несмотря на фантастически быстрое падение стоимости единицы продукта, происходящее, благодаря взрывному повышению производительности труда». Этот термин — «новая индустриальная революция» находит, например, отражение в таких цифрах: каждый год в Китае строится и пускается в эксплуатацию 10 миллионов квартир и домов. А это — десять миллионов холодильников, телевизоров, кондиционеров… «Один Китай обеспечивает потребление товаров традиционного производства, сколько весь развитый мир. Это приводит к совершенно парадоксальному и пока еще не исследованному сдвигу в мировой экономике, когда сырье, энергия и продовольствие становятся снова товаром и ресурсом, находящимся в относительном дефиците, и стоимость которого в мировом ВНП начала быстро расти».

И 10, и 20, и 30 лет назад, продолжал докладчик, для экономистов аксиомой было то, что доля сырья и продовольствия в мировом ВНП будет уменьшаться. Сейчас же происходит обратный процесс. Ибо понятно, что для производства всех указанных видов товаров необходимо сырье. Что же касается продовольствия, то четыре миллиарда работников, ставшие получать за работу больше денег (хотя и меньше, чем работники в старом индустриальном мире), «захотели питаться по-человечески». И в таких странах, как Китай, Индия, Индонезия, в странах Арабского Востока началось интенсивное потребление животного белка, который в принципе не входил в рацион миллионов людей на планете. «А в Китае даже появилась прослойка «полных людей», которые начинают с большим удовольствием есть!». И эти изменения в структуре питания имеют огромные экономические и политические последствия.

Относительный дефицит энергии, сырья, продовольствия, пресной воды ведет, продолжал С. Караганов, к тому, что «территория вновь становится важным объектом и ресурсом политики». В настоящее время начинается «подспудная борьба за территорию, появился так называемый «новый неоколониализм». «Я использую этот термин некорректно для привлечения вашего внимания, — подчеркнул докладчик. — Но с другой стороны, как еще можно назвать политику Китая и арабских стран, которые скупают сотни тысяч гектаров земель в Африке и Латинской Америке?!». И если раньше, во времена первой индустриальной революции захват происходил с помощью военной силы, то сейчас — посредством простой скупки, хотя и с опорой на политический ресурс.

Еще одно мало описываемое изменение — это быстрая диффузия технологических знаний. Еще несколько лет назад считалось, что технологическое превосходство Запада обеспечивает ему лидерство навсегда. А сегодня видно, что, несмотря на то, что основные технологии и знания все еще производятся на старом Западе, в китайском экспорте доля техноемкой продукции, относящаяся к так называемому хайтеку, растет ежегодно чуть ли не в два раза! Конечно, технологическое лидерство Запада еще сохранится долгие годы, говорить о его закате не приходится, но появляются новые центры силы, и удерживать технологическое превосходство становится все труднее. «Еще надо будет посмотреть, кто захватит это превосходство через 7—10 лет! Напоминаю в этой связи цифру, — сказал С. Караганов, — которую с ужасом цитируют дальнозоркие американцы: в Китае готовится в 100 раз больше инженеров, чем в США!» (Кстати, в России их готовится все меньше и меньше). Конечно, в США выпускаются более качественные инженеры, но разница в качестве инженеров зримо сокращается, и не случайно все больше производств обслуживания высокотехнологичных товаров переносится в страны Юго-Восточной, Восточной и Южной Азии. Так происходит потому, что тамошняя более дешевая рабочая сила становится и все более качественной. Не исключено, что в некоторых областях через 5–10 лет эти новые капиталистические страны станут лидерами технологического развития — пусть сначала и в узких отраслях.

Благодаря экономическому кризису началось быстрое (хотя и малозаметное) изменение мировой финансовой системы, которая изначально была создана старым Западом «под себя». Эта система и ее институты в 1990-е годы не менялась из-за эйфории, вызванной победой над коммунизмом. Старый Запад  упустил из виду то обстоятельство, что в скором времени он столкнется с новыми вызовами, с новой конкуренцией. «Пока никто не хочет валить эту систему, поскольку ее режимы и институты, такие, как МВФ, Всемирный банк и резервная валюта выгодны всем. Пока. Но очевидно же, что все ждут момента, когда можно будет переиграть ее». И через 5–7 лет мир увидит совершенно другую валютную систему.

Что касается политических изменений, то, напомнил С. Караганов, «два года назад с коллегами ГУ-ВШЭ мы начали спор о том, что в мире обострилось соревнование двух моделей». Если раньше казалось, что победил либерально-демократический капитализм, то сейчас очевидно, что пока выигрывает модель так называемого авторитарного капитализма, существовавшего в той же Европе и США с национальными особенностями 50–150 лет назад. Соревнование этих двух моделей — это не только вопрос идеологии или морали, но вопрос перераспределения ресурсов, ибо к победителю начинают перетекать моральные, интеллектуальные, а, в конце концов, и политические, экономические, военные ресурсы. «Можно спорить о том, является ли победа авторитарной модели капитализма окончательной. Я думаю, что авторитарная модель капитализма есть последствие победы западной модели капитализма, которая нанесла поражение самому же Западу. Потому, что ей воспользовались страны, которые располагали относительными конкурентными преимуществами, но с другой политической моделью. И теперь они бросают вызов старому Западу. Я думаю, что многие страны, в том числе, и Россия, и Китай, будут дрейфовать в конечном итоге, если не произойдет мирового катаклизма, к либерально-демократической модели развития. В пользу этого говорит и статистика: из 15 самых богатых стран мира только две являются авторитарными капиталистическими: это Сингапур и Катар».

Но самое, пожалуй, главное политическое изменение, происшедшее за последние 5–7 лет — это «потеря морального превосходства Запада, которое казалось неоспоримым в конце прошлого века, когда Запад победил коммунизм и предлагал универсальную модель с точки зрения интересов человека и развития». Однако, что касается развития, то появились и другие модели, а в области интересов человека Запад допустил «в своей самовлюбленности ряд трагических ошибок, скажем, от Гуантанамо и пыток до военно-политических поражений, что сильно разредило ауру непобедимости модели Запада». Покачнулось и политическое доминирование западной идеологии, ее привлекательность оказалась подорванной в огромной степени и экономическим кризисом, который был вызван, в том числе, и отказом самого Запада от западноевропейской протестантской социально-экономической модели капитализма: труд первое, потребление — вторично.

Но как бы не относиться к Западу, для России Европа, упрощенно говоря, является важнейшим источником национальной самоидентификации и модернизации, а ослабление моральной и экономической привлекательности Европы не отвечает российским интересам, ослабляет ее модернизационные импульсы.

«Головокружение от успехов» в период падения коммунизма и желание закрепить свое могущество привело сначала к бомбардировкам Югославии, вызвало локальный шок в России, где большая часть элиты поняла, что Западу, к сожалению, верить нельзя и его необходимо сдерживать. Но главной ошибкой стало вторжение США в Ирак. Ирак — это провал, но провалом американской стратегии с точки зрения общественного мнения является и американская политика в Пакистане, который, будучи фактическим союзником США, получил ядерное оружие.

Произошел и серьезный сбой в работе механизма американской военной машины. Американцы тратят на военные нужды и особенно военную технику больше, чем весь остальной мир. И вот сейчас эта вся огромная мощь, нависавшая над миром, благодаря которой все страны, все политические лидеры были вынуждены учитывать в своей политике интересы США, мощь, представлявшаяся абсолютно незыблемой и непобедимой, показала свою несостоятельность. Ибо стало ясно, что военно-политической победы в Ираке нет. В Пакистане американцы также ничего сделать не могут. А к тому же еще США вошли в Афганистан, что стало еще одной «абсолютно непонятной ошибкой. Научными методами и даже с точки зрения обычной логики найти объяснения этому шагу нельзя». Тем не менее, НАТО вошла в Афганистан, и «для России это даже, быть может, стало спасением, поскольку было остановлено движение талибанов к нашим южным границам». Так или иначе, в Афганистане США и НАТО тоже терпят поражение. Спала аура непобедимости: «Акелла промахнулся», и молодые «волки и шакалы» перестали бояться и уважать его.

И, наконец, пока праздновалась победа над коммунизмом, к получению своего ядерного оружия подошел Иран, и остановить этот процесс «уже практически невозможно». Такая возможность была еще два года назад, когда администрация Буша приняла решение нанести удар по Ирану. Но американская элита выступила в тот момент против этого шага, и в США произошла «маленькая революция», когда все лидеры военно-политического сообщества выступили единым фронтом, заявив, что у Ирана нет военной ядерной программы. «Все, хватит с нас Ирака, Пакистана, достаточно нам того, что мы увязли в Афганистане, мы не можем выиграть эту войну», — таков был общий лейтмотив заявлений американского политического истеблишмента.

Таким образом, Иран получил, фактически, карт-бланш. Конечно, следует делать все, в том числе, и России, чтобы не допустить получения Ираном ядерного оружия. Но нужно и готовиться жить в условиях совершенно другого мира, в котором будет еще несколько ядерных держав. «Видимо, процесс распространения ядерного оружия не остановим». А получение Ираном ядерного оружия будет вести к коренному перераспределению сил в регионе, от которого в наибольшей степени сейчас зависит геополитическое положение всего мира в целом.

Если говорить о Европе, то следует констатировать, что она уходит с мировой арены как крупный игрок, и это очень плохо, потому что Европа является во многих отношениях самым передовым образцом того, что может предложить миру человеческая цивилизация в смысле образа жизни и политической системы. Конечно, привлекательность Европы сохраняется, в том числе, и для России, но в гораздо меньшей степени, чем если бы Европа была передовым политическим игроком. Почему так произошло? С исторической точки зрения Европа устала от своей роли лидера и главной жертвы. «Упрощенно говоря, Европа не может жертвовать ничем ради среднесрочных и долгосрочных целей. И этим она прогрессирующе выпадает из клуба мировых держав».

К числу же ошибок Европы следует отнести ту часть Маастрихтских соглашений, заключенных в 1992 году на саммите Евросоюза, когда был взят курс на единую внешнюю политику. Эта цель оказалась недостижимой. В результате получилась «политика по низшему общему знаменателю».

Все эти процессы происходят на фоне активизации масс в мировой политике, что, правда, не ведет к настоящей демократизации, но — к усилению охлократических тенденций в мире и превалированию популистско-авторитарных моделей. Примером может служить Венесуэла. «Но, к сожалению, я вижу тенденции такого развития и у нас»,— заметил в связи с этим С. Караганов.

В новых условиях, выступает на первый план идея о том, что только национальные государства способны защитить интересы своих граждан и своих территорий. А это крайне непродуктивно, это означает возврат к старой геополитике, опасной и неприятной.

Таким образом, можно заметить, что сейчас в мире налицо три проблемы: разрыв в управлении, разрыв в понимании или вакуум понимания мировых процессов на фоне необычайно быстрого изменения и перераспределения сил. «Эти три разрыва приводят меня к совершенно однозначному выводу: мы живет сейчас в гораздо более опасной ситуации, чем мир жил в 1914 году, перед началом первой мировой войны. Но, по счастью, ядерное оружие нависает, подобно дамоклову мечу над всеми и заставляет политические классы (которые в противном случае поступали бы также, как в старые времена) действовать более осторожно. Впрочем, ситуация далеко не безысходна не только потому, что есть ядерное оружие, служащее, по сути, единственным гарантом сползания мира к череде конфликтов и даже мировой войне, «но и потому, что Бразилия, Индия, Китай, Россия начинают брать на себя больше ответственности и больше инициативы, что частично заполняет вакуум управляемости».

Что касается США, то они показали выдающийся пример способности к адаптации, привели к президентской власти не просто афроамериканца, но человека, который заявляет о готовности изменить традиционную политику по многим коренным направлениям. «Хотя я предвижу, — отметил С. Караганов, — что Барак Обама в краткосрочной перспективе потерпит крупные поражения. Ведь на его долю пришелся не только кризис, который далеко еще не исчерпал себя. Президент стоит перед необходимостью ухода с позором из Ирака, из Афганистана. Добавим к этому проблемы американской политики по отношению к Пакистану, Ирану, Корее…».

Что касается России, то у страны пока нет инновационной экономики, хотя и провозглашен курс на ее создание. В России дорогая рабочая сила (кризис несколько опустит ее стоимость, но она останется все равно весьма высокой). Соответственно, Россия не сможет участвовать по широкому фронту даже и в новой индустриальной революции. В последние годы доля высокотехнологичной продукции в ВНП сокращалась. «Говорю об этом с горечью, но не считаю дело абсолютно проигранным, — заметил С. Караганов. — Более того, я почти уверен, что мы останемся мощной и относительно благополучной державой, если мы правильно поймем наше место в этом мире и правильно распорядимся имеющимися у нас ресурсами».

Что же это за ресурсы? Это энергетика при том понимании, что доля энергии в мировом ВНП будет стабильной и даже будет возрастать. Доля сырья будет, по крайней мере, стабильной и тоже будет возрастать, равно, как и доля продовольствия. К этому следует добавить такой ресурс, как чистая вода, которая уже становится  рентабельным товаром либо в чистом виде, либо в виде переработанной в продовольствие. Наконец, у России есть военная сила и готовность ее применять.

Надлежит понимать, что это все является нашими конкурентными преимуществами, которые можно и нужно использовать. Кроме того Россия с точки зрения геополитической находится в ключевом районе мира, где без России невозможно решение никаких проблем. Все боятся Китая, но пока в обозримом будущем «Китай является нашим политическим ресурсом, поскольку весь мир великих держав будет делать все, чтобы не допустить слишком большого сближения Китая с Россией».

«Таким образом, если мы будем использовать свои преимущества (понимая свои слабости), будем действовать в новом и опасном мире с умом, то мы будем способны в этом мире не превратиться в объект, а оставаться субъектом», — сказал С. Караганов, заканчивая свое выступление.

Николай Вуколов, Новостная служба портала ГУ-ВШЭ
Фото Виктории Силаевой