Грозовой аккорд институционалистов

Целую неделю в подмосковном Голицино обсуждали особенности институционального подхода в экономической науке и его применение в повседневной экономической практике. Дискуссии вели участники Летней школы институционального анализа (Russian Summer School on Institutional Analysis — RSSIA), организованной Лабораторией "Институциональный анализ экономических реформ" Государственного университета — Высшей школы экономики (ЛИА ГУ-ВШЭ).

Началось все с согласования понятийного аппарата (доклад Ярослава Кузьминова в первый день работы Летней школы), а потом были заслушаны доклады, посвященные институциональным особенностям развития отдельных отраслей. Последний день работы Летней школы открылся выступлением заведующего кафедрой прикладной институциональной экономики МГУ им. Ломоносова и президента сразу двух влиятельных организаций — Международной федерации обществ потребителей (КонфОП) и Ассоциации независимых центров экономического анализа (АНЦЭА) — Александра Аузана. Его доклад стал подробным рассказом о применении институционального подхода на примере отдельных федеральных законов, в разработке которых в свое время г-н Аузан принимал участие. Завершилась же работа Летней школы круглым столом, на котором была сделана попытка окончательно определить сферу применения институциональной теории, дать ответ на вопрос: кому и зачем нужны институционалисты на современном этапе развития государства и общества?

Лекция Аузана была анонсирована в программе Летней школы под названием "Институциональное проектирование реформ: опыт и попытка прогнозирования". Однако докладчик сразу отметил, что тема в такой широкой постановке вопроса для него новая, и он, оставаясь в ее рамках, предпочтет сосредоточить внимание на конкретных примерах (кейсах). Первым кейсом стала "реформа, которой не было", по выражению Александра Александровича. Это закон о защите прав потребителя. "В рамках экономического и политического мейнстрима 1990-х это вообще не воспринималось как проблема. Правительство не хотело об этом даже думать. Получалось прямо-таки по Юнгу — систематическая слепота. Некоторые проблемы наука не видит просто потому, что они разрушают здание науки", — сообщил докладчик. Поэтому, когда закон был готов и принят парламентом, его не воспринимали как рабочий инструмент. Однако он все же оказался одним из наиболее действенных, во всяком случае, его применение в судебной практике было наиболее широким по сравнению со многими другими законами.

Дело в том, что разработчики предложили много способов защиты прав потребителя, от защиты на государственном и муниципальном уровне до судебного рассмотрения, и при этом для потребителя были обнулены транзакционные издержки входа в судебную систему. В законе была исключена пошлина, он был написан так, чтобы потребителю не требовалось нанимать юристов для представления интересов в судах, была исключена необходимость транспортных издержек, поскольку дела могли рассматриваться как по месту регистрации ответчика, так и по месту жительства истца. В закон была заложена и возможность получения существенных выгод от обращения в суд — штрафы, взимаемые с ответчика, возмещение материального и, что особенно важно, морального вреда.

"Но это было очень сложной проблемой. С моральным вредом всегда есть вопрос: как его оценить? В США действует прецедентное право, там все тарифы давно установлены, и спор идет лишь о том, с каким прецедентом сопоставить каждый новый иск. У нас же суды сначала пытались устанавливать моральный вред в проценте от стоимости товара или услуги, но Верховный суд РФ вскоре постановил, что это неправильно. И действительно: был случай, когда человеку очень маленького роста устанавливали дверной глазок. Заказчик просил исполнителя, чтобы его установили ниже, чем это обычно делается, под его рост, однако установили на стандартной высоте. В результате потребителю пришлось пододвигать табуреточку. Юрист, защищавший его права, сказал, что каждый раз, возвышаясь на этой табуретке, клиент был вынужден унижаться, вспоминая о своем малом росте. Или был случай, когда женщине увеличивали грудь. Она хотела третий размер, а получила пятый. В результате она потеряла работу и от нее ушел муж. Работала она в модельном бизнесе. Как в таких случаях оценить моральный ущерб?!", — вопросил г-н Аузан. Проблема с возмещением морального вреда окончательно не решена до сих пор, но, тем не менее, права потребителя, как полагает Александр Аузан, в России защищены, по крайней мере, на законодательном уровне, чуть ли не лучше, чем где бы то ни было в мире.

Конечно, были проблемы с имплементацией этого закона, приходилось прикладывать массу усилий, чтобы объяснить потребителям, что не надо бояться идти в суд. Когда первый этап был пройден, и граждане активно начали отстаивать свои права в суде, выяснилось, что есть еще проблема оппортунистического поведения потребителей. Люди поняли, что из этого закона можно извлекать ренту. В результате пришлось вносить в закон поправки в пользу производителей. Возникала и проблема затягивания дел в судах ответчиками. "У организации есть юридическая служба, они могут себе позволить судиться по несколько лет, а вот у потребителя заканчиваются и деньги, и терпение", — сказал г-н Аузан.

Но, так или иначе, институт защиты прав потребителей был создан и получился далеко не самым худшим. Добиться этого удалось именно потому, что были приняты в расчет культурные и психологические особенности общества.

Еще один важный кейс в трактовке институционализма г-ном Аузаном связан с сокращением транзакционных издержек для малого и среднего бизнеса, что когда-то было принято называть "снижением административных барьеров". "Такое понимание проблемы абсолютно неверно. Любое правило — это барьер. Так что же мы, правила отменяем?! Нет. Так что лучше было бы говорить о дебюрократизации, об отмене только тех барьеров, которые несут в себе больше социальных издержек, чем выгод", — заметил Аузан.

Но и при разработке реформы по дебюрократизации был использован институциональный подход — существующие нормы и правила были проанализированы с точки зрения четырех показателей: социальные выгоды и издержки и частные выгоды и издержки. Соответственно, отмене подлежали только те барьеры, которые несли в себе значительно больше издержек, чем выгод. "Например, было такое постановление — о голографическом маркировании определенного перечня товаров. Мы доказывали, что выгодополучателями в данном случае являются всего восемь человек. И все из Питера!" — улыбнулся Аузан.

Важной победой институционалистов стал так называемый 134-й федеральный закон о госпроверках. Институт был проанализирован, и в результате процедуру проведения проверок решили еще больше забюрократизировать. Такое, казалось бы, парадоксальное, в рамках дебюрократизации, решение в конечном итоге привело к сокращению издержек предприятий на 20—30%. Просто чиновникам стало слишком сложно проводить проверки, — слишком много согласований и уровней, на которых пришлось бы, так сказать, делиться.

Вот так, на конкретных примерах докладчик продемонстрировал полезность институционального подхода при разработке и внедрении федеральных законов.

На заключительном круглом столе, в котором приняли участие ректор ГУ-ВШЭ Ярослав Кузьминов, научный руководитель Вышки Евгений Ясин, профессор Российской экономической школы (РЭШ) и преподаватель кафедры институциональной экономики ГУ-ВШЭ Леонид Полищук и Александр Аузан, г-н Кузьминов обозначил вопросы, требующие обсуждения: что такое институциональные реформы, какова роль институционального анализа при проведении реформ, каково применение институционалистов, не только действующих, но и будущих, которые сегодня проходят обучение в университетах? Что произойдет в условиях, когда государственные реформы останутся в прошлом, возможно ли их использование на "микро" и "мезо" уровнях? Сложнейшие вопросы…

Профессор Ясин в своем кратком выступлении говорил по большей части о том, какова его оценка реформ 1990-х годов. Он отметил, что реформы могут проводиться либо когда все благополучно, либо от безвыходности. В России реализовывался второй вариант. Уже к 1990-ому году стало очевидно: ничего кроме "шоковой терапии" не остается. "Я убежден, что тогда это было единственно возможным выходом. Те реформы позволили появиться товарам на рынке, и не важно, по какой цене, просто прилавки не должны были быть пустыми", — сказал Ясин.

По мнению Евгения Григорьевича, результаты оценки тех реформ по большей части были предсказуемы. Ясин согласен, что так называемые залоговые аукционы были не совсем справедливым инструментом передела собственности, но он убежден, что на том этапе и они были неизбежны. Недовольство людей Евгений Григорьевич объясняет тем, что реформы — это появление чего-то нового на месте старого. Старая советская система была "индустриальной моделью феодального общества", очень простой по своей сути. Заменить ее предстояло на гораздо более сложную, что не могло пройти безболезненно, без социального сопротивления. Кроме того, при проведении реформ, по словам Ясина, должны учитываться культурные аспекты и национальные особенности, и вот тут институциональный подход дает гораздо более обширные возможности для анализа, нежели классическая или неоклассическая экономическая теория. Институциональный подход позволяет осознать саму необходимость проведения реформирования. Именно в этом Евгений Григорьевич видит главное предназначение институционалистов.

Что ж, возразить Ясину трудно, хотя ректор Вышки попытался это сделать:мол, не надо путать вопрос о необходимости реформ и их конкретное исполнение, одно другого не оправдывает. Институционалисты должны разрабатывать дизайн реформ, а не объяснять, для чего они нужны. Но "патриарх российских реформ" остался при своем мнении.

Александр Аузан заметил, что еще в самом начале реформ он твердил Гайдару, что не нужно тащить в правительство всех лучших людей, реформы должны осуществляться одновременно из нескольких точек. Гайдар его не послушал, например, пригласил Евгения Ясина в Верховный совет, хотя Ясин, по мнению Аузана, был бы гораздо полезней на своем месте в РСПП. "К нему же все красные директора прислушивались!", — воскликнул он (с непритворным восхищением). А институционалисты, по мнению Аузана, нужны для того, чтобы посчитать транзакционные издержки с учетом всех факторов, которые есть в обществе.

Ясин смягчился и признал, что если в будущем и будут проводиться серьезные реформы, то делать это должны именно институционалисты, а в "мирное время" институциональный подход применим просто на уровне предприятий.

"Мария Марковна, сколько человек у нас записалось в магистратуре на институциональную теорию?" — неожиданно задал вопрос Ярослав Кузьминов организатору школы, руководителю ЛИА Марии Юдкевич.

"Кажется, семь", — ответила она.

"А у нас в МГУ — 21", — похвастался Аузан.

"Ну, так у вас и конкуренция меньше, — парировал Кузьминов. — Но вообще-то невеселая перспектива!"

Так хватает ли нашей стране институционалистов? Леонид Полищук отметил, что институциональные реформы — это всегда штучный товар, универсальных рецептов тут нет. Но и на микроуровне спрос на институциональный анализ весьма велик. "Может быть, это еще не осознано в полной мере, но сдвиги на уровне корпоративного управления — это предмет для работы институционалиста. А что уж говорить о частно-государственном партнерстве? Эта сфера очень чувствительна к институциональному устройству", — уверен Леонид Иосифович.

Заключительным аккордом круглого стола, да, пожалуй, и всей Летней школы, стало мрачное пророчество Евгения Ясина. "Для институционалистов Россия уникальна. Понять, что здесь происходит, без институционального анализа, по-моему, вообще невозможно. Мы живем в эпоху потрясений, и, поверьте мне, она еще не закончилась. Работа для институционалистов найдется", — сказал он. Словно в подтверждение его слов над пансионатом "Голицино" разразилась гроза.

После круглого стола слушателям Летней школы были выданы дипломы и подарены диски с фотографиями. Ярослав Кузьминов пообещал, что это была первая, но не последняя Летняя школа, тем более, были предложения сделать ее не только летней, но и зимней.

Итак, Летняя школа институционального анализа завершилась. Гипотезу о том, что институциональный подход станет в ближайшем будущем самостоятельным и востребованным направлением, можно считать доказанной. Другое дело, что пока участники школы доказывали гипотезу, появилось, как минимум, десяток других, более конкретных гипотез, каждая из которых требует своего анализа. Но вряд ли это станет проблемой: ответы на вопросы появятся на будущих мероприятиях, которые организует Лаборатория "Институциональный анализ экономических реформ".

 

Дмитрий Европин, обозреватель экспертного канала ВШЭ — OPEC

Ссылки:

• Репортаж о третьем дне работы летней школы
• Репортаж о втором дне работы летней школы. Часть первая: креативный класс в новую эпоху
• Репортаж о втором дне работы летней школы. Часть вторая: бегство креативного класса
• Репортаж о первом дне работы Летней школы институционального анализа
• Подробнее о Летней школе
• Сайт Летней школы
• Лаборатория "Институциональный анализ экономических реформ"
• Интервью с заведующей Лабораторией "Институциональный анализ экономических реформ" Марией Юдкевич